Читать книгу "Курган 3. Пекло  - Сергей Байбаков"

Вскоре подъехали к краю тумана. Вблизи осторожничали, вдруг в нем что-нибудь засело? Вдруг снова придется с нежитью столкнуться? Венды помнили, что пережили прошедшей ночью. Теперь в неясных местах они всегда будут начеку.

Примеру Прозора, который достал лук и держал его в левой руке, зажав меж пальцев стрелу — так, чтобы только осталось натянуть тетиву, последовал Милован. Его друг Борко мог лишь только вытащить меч. Еще вечером запущенный нежитью валун перебил молодцу левую руку. С одной рукой, сидя на лошади, тетиву не натянешь. Это только на земле можно сделать. Лежа.

Княжич сжал серебряную рукоять меча. Старик Любомысл вертел меж пальцев небольшую серебряную денежку. Если что-нибудь из тумана выскочит, он ею сразу запустит в супостата. Серебро первое дело. Он помнит, как им от нежити, что с Гнилой Топи вышла, отбивались. Не будь этой ночью при них серебра, то…

«Эх, надо бы пращу сделать, — запоздало сообразил Любомысл. — Она и дальше бьет, и сильнее. Когда передых будет, то налажу…»

То, что они обязательно совладают с новой напастью — туманом, старый мореход не сомневался. И не из таких передряг выбирались. Этот туман вызывал в нем полузабытые воспоминания. Старик начал припоминать, что он когда-то слышал о таком диве…

Туман чуть клубился. Будто живые медленно плелись серые, с синеватым оттенком языки. Словно разговаривали меж собой, лизали друг-друга.

Венды остановились поодаль. Прозор с сомнением смотрел на неожиданно возникшее диво. Солнце высоко, припекает, а тут — около серого непроницаемого для глаз тумана — прохлада. И ветра нет — это чувствуется. Даже листва чудных деревьев не дрожит. Тишина…

От чего же туманные сгустки переплетаются и шевелятся? Что движет эти рваные языки?

У Прозора неожиданно, как и утром — когда отъезжали от зимовья — заломило виски. Опасность! Сейчас надо быть стократ осторожней!

Если ни с того ни с сего в голову ударила боль, то надо сначала поразмыслить, где кроется угроза. А уже потом что-либо делать.

Этот дар дался Прозору еще в далеком детстве, когда он важно ходил сопливым мальчуганом. Он тогда ночью на древнее болото — Гнилую Топь — сдуру зашел. Захотелось, вишь, папоротников цвет добыть. Цвет-то он сорвал, да заодно увидел, как мертвяки в невиданной одежке по ряске бродят и не тонут. Вот болото и наградило его способностью чуять опасность заранее.

Милован тронул повод. Чмокнул губами — понукая лошадь.

— Посмотрю, что в тумане.

— А ну стой! — рявкнул Прозор. — Я тебе посмотрю! Привыкли очертя голову в омут бросаться. А вдруг ты там башку расшибешь? Хватит с нас одного болезного, — предводитель кивнул на Борко, что печально прижимал перебитую руку к груди. Печалился молодец от того, что завидовал своему другу Миловану. Тот ведь двурукий. Ему первому дела делать дозволено.

А Прозор не унимался. Сейчас он выскажет молодым увальням все, что думает о героях, которых жизнь за волосы не таскала и размышлять не научила! Дурни-богатыри только в сказках бродят и мечом направо и налево без разбору машут. Потом, мол, разберутся, кому непутевую башку снесли. А тут жизнь, не сказка.

Впрочем, предводитель быстро остыл, сам таким рьяным когда-то был. Чего уж там…

— Сначала обдумать надо, — сказал он. — Вон, в своем лесу — где каждое деревце мило и знакомо — подъехали к краю дороги. Мол, открылась она. Проход в неведомый мир появился. Эко диво-дивное! Надо посмотреть и разведать, что там дальше! Посмотрели. И что вышло? Сами видите. Добромила чуть конь не убил. И мы заехали незнамо куда. Шевелится этот туман. Будто живой. Чуете? Ни ветра, ни сквозняка. Что думаешь, Любомысл?

А что мог сказать Любомысл? Он задумчиво чесал седую голову. Старик вспомнил, что о слышал о таком тумане. Весь богатый опыт, все знания старого моряка и тут пригодились.

В морях есть туман. Всегда. И он движется. Редко случается так, что он замирает. Это бывает при полном безветрии. Но в море всегда есть ветра, почти всегда. Но это и ясно: море — есть море. Хотя, есть и другой туман.

— Скажу так, други. Думаю, не стоит туда сломя голову кидаться. Чай не кабаны, что в камыши забрели. Видите — какой он странный. Впрочем, не странней той стороны, куда нас занесло. Выбираться надо. Только вот что, вспомнил я кое-что и появилась у меня одна мысль…

Любомысл соскочил с лошадки и носком сапога принялся раздвигать жесткую траву. Старик выискивал подходящий камень. Из найденных выбрал один: не увесистый и в руке хорошо лежит.

Венды недоуменно смотрели: что это он удумал? К чему камень?

Отойдя подальше, Любомысл несильно запустил его в туман.

Он метил так, чтобы камешек полетел посередине дороги и не очень высоко. Кинув, тут же резво отскочил в сторону.

Камень вылетел обратно. Сначала скрылся в плотной пелене и будто от чего-то там отскочил. Но стука слышно не было. Мягко влетел в туман — и мягко и несильно вылетел и упал чуть дальше того места где только что стоял Любомысл.

— Так… — удовлетворенно крякнул старик. — Теперь понятно… Эй! Да ты что?! — Любомысл увидел, что Милован легко, незаметно глазу изготовил лук к стрельбе и вот-вот спустит тетиву. Молодец собрался стрелять в то место, куда он только бросил камешек. — Ополоумел?! А ну опусти!

Милован нехотя повиновался.

— Что за бес там швыряется! — удивился Прозор.

Сам он даже не пошевелился. Лук с наложенной на тетиву стрелой так и не поднял. К чему? В себе уверен — успеет удар отразить. Но на молодцев богатырь глянул одобрительно. У парней глаза хоть и горят, но держаться спокойно. Борко, хоть и однорук сейчас, но меч держит легко, будто не покалечен. Может и сам напасть и, случись такое, от врага защититься.

«Пусть выглядят увальнями и недотепами, зато к бою всегда готовы, — одобрил Прозор. — И верно: Велислав, он кого попало в княжью дружину не берет».

Предводитель поднял руку. Мол, спокойно. Опасности нет. Богатырь это понял по лицу Любомысла. Старый мореход смотрел на туман задумчиво и спокойно. Тревоги уже не высказывал. Видимо, окончательно все для себя уяснил.

Прозор вдруг ощутил, что боль в висках неожиданно утихла.

Богатырь соскочил с коня и неторопливо выковырял с края дороги увесистый серый булыжник. Так же, как Любомысл, отошел подальше от спутников и размахнулся.

— Стой, стой! — закричал старик. — Ты что удумал?

— Как что? Сейчас тому, кто там балует, башку расшибу!

— Погодь, богатырище! А ты случаем не подумал, что себя расшибешь? Ты ж видел, как я камешек бросал? Бережливо. Неспешно запустил. Вот он и вылетел так же, без силы. Я и увернуться успел. А ты вон, валуном хочешь вдарить. Силу девать некуда? Чего ради так замахиваешься? А если тот, кому ты с дури своей собрался башку проломить, сильней ответит? Да размахнется поболе, да камень не мимо полетит — а тебе в лоб? Ведь твою же голову зашибет, Прозорушка! Я-то знаю: увернуться ты завсегда успеешь. Но… Ты заметил, что камушек мой пролетел точнёхонько над тем местом, откуда я его бросил? Видел? Так что вот тебе мой совет, Прозор! Не спеши! Не метай сильно свой булдыган! Их из тумана с той же силой отбивает. А как бросишь — сразу в сторону! Считай, что сам с собой камушками играешь. Уяснил?